Каждый вечер, проходя по Египетскому залу, я прощаюсь с Мут-Сохмет - богиней пустыни... Она величественно сидит, она всегда в полу мрачных лучах софита. Почему-то притягивает она меня... Говорят, ночью в полнолуние на её коленях отражается пятно - кровь жертв, принесенных ей. И она всегда желает мне счастливого пути...
Это был тихий вечер. Тихий и теплый... Я вышла и вдохнула морской воздух Питера. Зимняя канавка была черна... Не зря Лизонька в ней утопилась - воды притягивают... Я шла по яркому городу и понимала, как я люблю Питер! Дворы - колодцы, мрачные лица одиноких прохожих...
Спиной ко всем стоит Гоголь. Мне захотелось поговорить с Николаем Васильевичем. Он повернулся ко мне. Улыбнулся. Мы поздоровались. Не часто, наверное, приходится ему разговаривать... А сам виноват. Не надо быть гением! Вот какого-нибудь Васю Пупкина не обрекут на бронзовое вечное одиночество... Николай Васильевич отвернулся, обиделся... Мне так хотелось согреть его словами, сказать что-то хорошее... Послышалась музыка. Музыка в Питере всегда врывается в жизнь, в голову, в сердце. Она не стучится, не спрашивает деликатно, можно ли войти... Она слишком видна. Вот в Париже, например, музыка вполне естественна - она струится, льется, перетекает от одного дворика в другой, она гармонична. Питер - холодный, серый, и музыка как летнее, голубое платье на больном чахоткой... Но музыка прекрасна - она разная...
Метро проглотило меня и выплюнуло с газетой в руках... Завтра будет новый день.